Средь миллиона голосов хочу услышать твой сладчайший голос
Matt: "Here we are. Home, sweet home."
Rebekah: "Okay, spill. Why are you being nice to me?"
Matt: "I drove you home. You don't have a car."
Rebekah: "Not just that. I mean, helping me with the dance and standing up to Caroline... I don't buy it."
Matt: "Buy what?"
Rebekah: "The whole gentlemanly thing. After everything my family has done to you. What are you up to?"
Matt Donovan [Мэтт Донован]
TVD. 19. человек. ученик старших классов.
Zach Roerig.• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • •
[соединяя пунктирной линией яркие звезды]
Эта заявка, которой не должно было существовать, но так сложились обстоятельства и настроение, что она таки пишется. Возможно в пустоту, потому что я осознаю, каковы шансы регистрации Мэтта Донована (тем более на кроссе) — потому, как минимум, хочу поднять этим потоком букв настроение всех читающих и обнять их. С другой стороны ведь Донован — тот мальчик, который выжил, видимо ему стоит дать хотя бы единственный шанс на появление в рамках фандома и проекта в целом, верно же? Ну и на Вандере случаются чудеса, посмотрим правде в глаза. И да, тут не будет текста с биографией персонажа, потому что я не способна скурить столько травы, чтобы написать тут почти целую анкету за него (и это впервые). Анкету требовать не буду, тезисно — да, в конце концов вы же (тот, кто не придёт никогда или придёт чисто чтобы всех удивить) должны как-то вспомнить хорошего парня.Теперь про цели и задачи во вселенной, в которой мы нафантазируем, что игрок появился. Меня давно преследует идея с этим пейрингом (и вовсе не потому, что я не перевариваю гуталин). Потому что они хороши. Потому что это как-то очень цепляет и в каком-то смысле даёт Ребекке шанс на временно счастливую жизнь (или фантазию об этом?) Потому что я хочу поиграть в эту историю, где Ребекка пытается стать той, которая будет достойна звания человека (но мы понимаем, что не станет). В общем, если есть ещё такой, кому было бы это интересно, семейка Майклсонов (и даже Кол) обещает не убивать хорошего парня. И последний момент: единственное требование — адекватность. Думаю, из заявки понятно, что я не «девочка, которая просто хочет пару», поэтому мне главное — это ваша подача персонажа, не крайности и клише, Мэтт — интересный, но его нужно разглядеть, иначе его будет скучно играть
а мне такое не надо. Для Ребекки он — это ниточка связи с её внутренним добром, единственное хорошее, что способно вытянуть из семейных ценностей первородных со всеми вытекающими. Поэтому жду реалиста, который, несмотря на все свои желания и стремления, будет действовать так, как правильно. И выживет. И я вам точно обещаю, что со мной не выйдет сломать канон полностью и скатиться в ванильную тру стори, ибо это не интересно. В остальном жду. Постами могу изнасиловать, а могу писать не так уж много (но это не точно) и часто, подстроимся если будет желание. Стучите в гостевую или лс, телеграм выдам и отвечу на все вопросы, если решите меня удивить выбором роли.ну а тут пример игры за Ребекку
— Ребекка, скажи, я очень хорошо выгляжу?
— Кол, ты же знаешь, что мне внушить ничего не получится.Он был внутри неё.
Холодный, грубый.
Пропитанный его ненавистью и её обидой.Он был в Ребекке уже который раз. Однако его сталь оказалась ничуть не менее устойчива, чем годы, которые Майклсоны путешествовали по земле в качестве монстров. Но не было никого, кроме неё, кто столь же часто получал удары в грудь. Удары, после которых проходило бесчисленное количество дней в гробу. После которых она сначала не прощала брата, а потом побеждала эта чёртова безусловная любовь.
Её главным спутником и поддержкой была безусловная любовь, рождённая тем самым вечером в грозу. Верой в родного человека, который обнимал и давал обещания защищать всегда-всегда, несмотря ни на что. Тогда они и не думали, что впереди так много времени и что такие обещания придётся хранить вечность. Теперь у Ребекки Майклсон были вечность и безусловная любовь к родным. Взаимная и переходящая рамки нормальности. Переходящая в манию Никлауса, в желание властвовать ей как собственностью, принимать решения, которые в общем-то не его.
Когда девушке делали больно, она /несмотря на все «но»/ искала защиту за спиной у брата, хотя тот чаще всех остальных приносил эту боль. Что это было — сложно понять. Привычка, болезнь, слепота… обещание. Ребекка просто знала, что все его поступки продиктованы любовью. Свирепой дьявольской любовью. Неадекватной, агрессивной, звериной. Но такова его участь, быть монстром с сердцем. Она принимала его любым, прощала даже после жестокого обращения и была заранее готова прощать в будущем, потому что любила и давала то обещание. Семья была единственной понятной для неё константой, смыслом столь длительного существования.
Счастья не было. Было лишь обещание, данное братьям. Быть всегда вместе, поддерживать друг друга и противостоять всему, что будет угрозой. Любви не было, была лишь череда надежд и затем предательств, которые разбивали сердце древней на миллион острых осколков. Потом она склеивала их в одиночестве, согреваемая той чёрствой нелепой больной любовью, что давал брат. Тот момент, когда они прятались от грозы, перевернул многое в будущем. Он сказал, что всегда защитит её — и следовал этим словам вечность. Кто же знал, что то, что придавало маленькой босой девочке уверенность, станет её личным адом спустя годы?
И вот, в очередной раз, пролежав в тёмном тесном пространстве чёрт знает сколько времени, девушка была готова прощать того, кто вновь одумался
(нет), вынимая из неё кинжал. Нет, злость не прошла, но совсем скоро она её отпустит — и он знает это, раз пришёл сюда.Кожа постепенно наливалась естественным цветом, теряя серый каменный оттенок, в горле отчаянно сверлила жажда, и это были самые мучительные секунды /когда ты уже так давно хочешь утолить её, но ещё не можешь пошевелиться/. — Хватит мучить меня, ты же знаешь, что нужно делать…
Напиваться со Стефаном Сальваторе оказалось даже забавно. Могло показаться, что у неё и правда есть друзья. Не те, которые поддержат в любой ситуации, не те, которым можно поплакаться в подушку и показать свою слабость, но всё же друзья. Те, с которыми просто весело. Которые не станут осуждать за излишки горячительного в крови или слишком откровенные наряды. Было интересно дразнить Стефана, который уверял, что на диете, голой разодранной шеей какой-то случайной красотки. Она видела, как менялись его глаза, как внутри он боролся со своим альтер-эго, которое было сильнее него. Ребекка видела, как бешено пульсировала венка на его шее, когда Ник держал Стефана и заставлял смотреть на медленно сворачивающуюся кровь, застывавшую на шее. — Холодная она уже не такая вкусная, — задорно говорила ему блондинка и впивалась в девушку. — Если ты не будешь её, я стану пить до тех пор, пока из неё не выйдет жизнь. — Ну же, Стефан. Спаси её. У тебя ведь геройская причёска.
Было странно, обидно и трудно говорить с ним как с другом, перечёркивая всё то, что связывало их в двадцатые, всё, чего Стефан больше не помнил /раньше его глаза, заглядывая в её, отражали совсем иные оттенки, теперь девушка видит стекло и какую-то густую обволакивающую обречённость/. Однако Ребекка прекрасно знала Никлауса — и продолжала мириться с обстоятельствами, словно по привычке. ведь всё будет именно так, как он решил /урок давно выучен/
Вера и преданность семье разбились в тот момент, когда Ник заговорил об ожерелье древней ведьмы. Том самом, которое Ребекка носила, не снимая, все годы, вот только, проснувшись в этот раз, она его не обнаружила. Впрочем, расстроилась девушка больше не от его пропажи — от осознания того, что по ней никто не скучал /снова/, даже Стефан. Чего уж ждать от Ника? Впрочем позже, оказавшись в Мистик Фоллс, предоставленная сама себе, Ребекка решила, что хочет подарок обратно /к тому же слишком грубо брать чужое без разрешения/. слы-ы-ы-шишь, Гилберт?
Маленькая копия Кэтрин Пирс была совсем не такой, как Петрова. Никакой грации, никакой изюминки, отвратительно одевается — в общем-то самая заурядная девчонка, коих в Мистик Фоллс до тошноты много. и главное — что в ней мог найти Стефан?
Однако следовало проучить ту, что принимает краденные вещи и носит их с такой наглостью, словно имеет на это право. Бедная бэмби будет каждый день получать новые порции боли, просить прощения и искать оправдания, вот только они Майклсон не нужны. она давно разучилась прощатьШкола была для Ребекки странным новым миром, приходилось носить уродливые слишком скучные наряды и смешиваться с толпой тупоголовых кретинов, коими кишели стены общеобразовательного учреждения. Преподаватели искажали факты истории, а ученики не то, чтобы особенно старались запоминать ту чушь, которую им усердно вдалбливали на занятиях. Впрочем игра стоила свеч — девушка упорно сидела на уроках, показывала лучший результат из всех учащихся /что было не трудно, учитывая реальный возраст/, а после напоминала Елене Гилберт, что та ничего из себя не представляет, что та — полная никчёмность. Было весело до тех самых пор, пока Елена не наскучила столь одинаковой реакцией, пока не начала бесить своими оленьими глазками и стремлением к самопожертвованию.
Девушка стояла у шкафчика, укладывала в него совершенно ненужные учебники и вела себя как обычный подросток, ожидая конца занятий, вот только в один момент что-то переключилось, воздух потяжелел, а на кончике языка поселился неприятный медный привкус. Ребекка втянула воздух, выпрямилась — и застыла. Её чутье не обманывало: родная кровь. По коридору вальяжно шествовал ещё один Майклсон — тот, которого блондинка не нашла в семейном склепе. А Никлаус, конечно же, не стал отвечать, где его любимый брат. Самый нахальный, непослушный и с характером, пожалуй, ещё хуже, чем у Ребекки /хоть это практически невозможно/. Ему ничего не стоило вырезать город-другой — просто ради забавы, не прибраться за собой, не переживая о том, что их маленький секрет раскроют. Тот факт, что в гробу его не было, должен был волновать всё семейство, учитывая непредсказуемость Кола, который мог не только раскрыть себя, но и задружиться с врагами Ника, предложив им дружно открутить тому голову.
— Братец? — Девушка внезапно выросла перед Колом, перекрывая дорогу вперёд, и одним движением впечатала того в чей-то шкафчик.— Вот ты где! — Бровь блондинки взмыла вверх, а глаза пристально изучали Майклсона, пытаясь отыскать проблеск совести. — Не хочешь объяснить, как так вышло, что Никлаус любит тебя больше? — Ребекка недовольно надула губы. — Я думала, ты в склепе, как и я... Знаешь, это обидно, быть единственной, до кого никому нет дела… — Древняя была рада видеть Кола, однако ей было неприятно осознавать, что он не побеспокоился о ней /вряд ли у него появились дела поважнее сестры/. К тому же тут, в стенах школы, девушка чувствовала свободу и власть — было не очень-то делиться этой территорией с другими вампирами, тем более, зная характер брата, блондинка переживала не только о здоровье школьников, но и о том, что он с лёгкостью может раскрыть их, не придав этому значения. Девушка посещала занятия уже практически неделю — будет не очень, если все старания окажутся напрасными после вмешательства родственника. — Раз ты прохлаждался, то почему не пришёл за мной?!
В сложных отношениях внутри семьи приходилось выживать, лгать, предавать, и Кол был единственным, кому Ребекка могла довериться, кого неоднократно спасала от Ника, с кем могла пойти против Никлауса, ослушавшись Элайджу, лишь бы обрести счастье, научиться заново доверять, попытаться вернуть себе то, что когда-то у девушки отняла Эстер. Однако сейчас она не понимала, почему тот предал её — и ждала ответов. Возможно, стоило бы затеять этот разговор в другом месте, где не будет лишних ушей и глаз, где не будет странно подобное проявление родственных чувств — и можно, не контролируя себя, проткнуть грудь Кола в паре мест, однако место встречи выбирать не приходилось — посему блондинка из последний сил сдерживала эмоции, сжимая кулаки до боли.
♫ halsey — colors